Александр Черкасов

Дети 22 июня

 Позвонила из Екатеринбурга Ксюша.

Для меня всегда звонок ребёнка, как премия.
Живут мои любимки от меня далеко, за две тысячи километров, доча много работает, да и вообще жизнь кипит и бьёт ключом.
Поэтому звонки нечасто у нас.

Я, конечно, ворчу на неё что забыла совсем старика, а сам вспоминаю, что вот так же и мои родители ждали от меня звонка.
Тогда я честно не понимал, зачем так много и часто звонить - новости не успевают накапливаться...
Теперь я вполне их понимаю и голос моего ребёнка, его тон, звук, дыхание, мне скажут иной раз много больше чем её слова.

Доча конечно расстроена и переживает из-за военной ситуации в нашей стране. Её муж и мой зять Василий, бравый красавец военный, капитан, и поводы для волнения у нее, разумеется, есть.
Да ещё то, что все родные в Петербурге, а она в Екатеринбурге.
От бурга до бурга - пол России.

- Папа! Ну почему именно на долю нашего поколения! - голос дочки звучит как речь на комсомольском собрании
- Выпала такая война!!! Почему именно нам?!

- Почему именно вам... - хмыкаю я.
- Ну у моего поколения, скажем так, тоже были и Афган, и Приднестровье, и две Чеченских. Плюс Абхазия, Таджикистан и очень ещё много чего...

А вот твою бабушку и дедушку немцы в войну в детстве расстреливали.
Потом-то они, конечно, жили нормально...

Ну, как нормально. Под старость у них вначале отобрали страну. Следом все накопленные деньги превратили в мусор. Далее отобрали институт и завод, где они работали. И платили нищенскую пенсию за их годы труда.

- Папа! Да почему блин так то всё у нас, - завозмущалась моя ребёнка.

- Потому что это Россия дочь! - сказал я.
- Здесь всегда было трудно, но нужно жить.
Нам бы хотя бы лет сто чтобы к нам на нашу землю не приходил враг и смута. Чтобы не летели чёрные птицы бомбить в четыре утра наши города.

Как это было 22 июня 1941 года...

Дети двадцать второго июня.

Вот скажи мне читатель, чем думают эти новобрачные, когда клянутся друг другу в верности до могилы?!
"... И умереть в один день..."
А о детях, простите, вы подумали?!
Что они при таком смертельном дуплете чувствуют?

Вот так и у меня.
Жили себе мои родители 20 лет в разводе в разных концах Петербурга вполне себе благополучно и умерли.

Маме было 66, а папе 68 лет. Вообще не возраст сейчас. Ничем особым и не болели.

Ну как не болели...
Дети войны всё-таки.
Я здесь, мой читатель, немного напишу о них, ладно?
Я думаю, ты мой друг, простишь мне всю эту лирику.

Мой отец, Черкасов Владимир Егорович, родился в 1934 году в городе Ленинграде.

22 июня 1941 года, когда началась Великая Отечественная война, ему было семь лет.
Про войну отец мне никогда ничего не рассказывал. И только из рассказов бабушки Маши, его мамы и тети Марии, его сестры, я узнал, что встретили войну они в Ленинграде.

Дом их на улице Курляндской двенадцать разбомбили немцы полностью. Теперь вместо этого дома пустырь. И после десятого дома сразу идёт шестнадцатый.

Бабушка моя в момент бомбёжки работала на строительстве земляных укреплений на будущем знаменитом Невском пятачке.
С очередной партией землекопов к ней с новостью про то, что их дом разбомбили приехала её соседка.

Бабушка мне часто потом об этом дне рассказывала...
Как она, раненной чайкой летела, ехала, бежала к руинам своего дома и своей семьи.
И, как ей на встречу из соседнего дома вышла ее дочь и двое её сыновей.
Дети ушли играть к своим друзьям в соседний дом. За полчаса до бомбёжки.

А потом она, пережив с семьёй самую первую, самую страшную зиму сорок первого года, получив похоронку на мужа, моего деда Егора, который успел прослужит всего полтора месяца и погиб под Колпино не пропустив Врага в свой Город, вместе с детьми уехала весною в эвакуацию к родственникам в Калининскую область.

Есть замечательная русская поговорка:
"Из огня да в полымя" - она, наверное, лучше всего вам скажет, что же случилось дальше...

Наши части вынуждены были отступить и бабушка вместе с семьёй оказалась в оккупации.

Немецкий оберст любил стрелять в русских.
Поскольку он работал в тылу немецких войск, жажду пострелять в русских он утолял так:
- когда его рабочий день в офисе не был благополучен, оберст пил шнапс и выводил из амбара, куда выселили хозяев дома и бабу Маню с детьми, двух русских мальчиков.
И... Расстреливал.
Поводы оберст находил самые разные.
Кара была одна.
Расстрел.

Расстрел русских детей, их сопли и визги, мокрые штаны у младшего Бориса и мат от старшего Владимира, благотворно влиял на чуткую арийскую психику и давал ей столь нужную разгрузку.
И оберст вновь мог работать на Великий Рейх.

Тысячами километров южнее, близ Переяслава-Хмельницкого в селе Демьянцы в это же время кипели нешуточные страсти.

К новым властям обратились некоторые сознательные граждане из близкой родни бабушки Гали, мамы моей мамы, и написали честь по чести на нее донос.

По словам мамы, её папа дедушка Андрей перед войной стал собирать по схеме из журнала телевизор. Во как!
И, когда германцы объявили об обязательной сдаче под страхом казни всех радиоприемников, бабуля справедливо решила, что недоделанный телевизор без кучи деталей и кинескопа - это точно не радио.

К сожалению кто-то из её родни решил иначе.
Бабушку очень хотели повесить, но не повесили. Недоделку отобрали. Ещё пропали из семьи царские золотые червонцы. Возможно потому и не повесили.

Забегая вперёд скажу, что я так и не выяснил ни истиной подоплёки этого дела, ни кляузника.
Одно знаю точно.
Сразу как закончилась война, моего деда Андрея послали в командировку под Умань в село Бабанка. Там он должен был наладить и возглавить МТС района. То есть он заведовал всей сельскохозяйственной и строительной техникой.
Он забрал всю свою семью с собой и больше они связей с остальными родственниками не поддерживали.

Когда мне было четыре года, моя мама сделала попытку и приехала в Демьянцы с сыновьями.
Мы переночевали там только ночь.
Я слышал, когда засыпал какой-то шумный разговор. Рано утром мы, как пробка из шампанского, вылетели из этого села. И больше ни-ни.
Даже разговоров не было.

А тогда, в войну, бабуся, конечно, хлебнула лиха с детьми.
Маме на момент освобождения уже исполнилось восемь лет и вот как она рассказывала про этот момент:

- Бои шли страшные. Село несколько раз переходил из рук в руки.
И, вот когда уже немцы отступали совсем, а жители попрятались в погребах, по селу побежал мальчишка.
Я, до сих пор его помню, - говорила мама.
- Перед глазами стоит. Он бежал, открывал погреба и кричал, чтобы люди выходили наверх. Так как немцы гранаты в погреба кидают.
- И что с ним было мама? Спасибо-то ему потом сказали?
- Убили его сыночка, - глухо сказала мать.
- Застрелили. Так и лежал на дороге. А он нас спас. Мы вылезли наружу и уже совсем без сил сели на землю у хаты.
Немецкий унтер, что замыкал оступающую колонну, со злости дал длинную очередь из автомата по нашей хате.

Да.
Тоже поверх голов.
Не убил.
Мама до старости не могла слышать немецкую речь.
Ей физически плохо становилось.

После войны село стали по ночам навещать бандеровцы из ОУН-УПА.

Учитывая, что маме до её школы нужно было идти через лес приличное расстояние, наличие бандитов и, размножившихся на мертвечине за войну волков делало путь к знаниям чрезвычайно опасным.

В ту первую послевоенную зиму бандеровцы убили мамину любимую учительницу с Донбасса. Повесили в лесу на дереве.

Когда мне сейчас отдельные знакомцы несут чушь про мои промытые мозги Киселевым и Соловьёвым о бандитах Бандеры...
Я узнал об этом в возрасте десяти лет от своей мамы, которая жила там и а то время.

А мама...

А мама заработала порок сердца и сорвала голосовые связки.
Потому что один раз она вначале бежала через лес от бандитов.
А потом сидела до утра на дереве.

- Да. Давала концерт волкам под деревом. Громко пела. Думала кто услышит. И не так страшно сидеть на дереве было. А ещё чтобы не уснуть.
Утром волки ушли. Не сразу, но ушли...

Вот этот порок сердца стоил ей клинических смертей во время родов детей.
И, если с братом Андреем, всё произошло очень неожиданно. То меня маме просто запрещали рожать из-за угрозы смерти. И всё равно. И снова клиническая, не смотря на дежурный кардиологов.

Вот такие подвиги любящей женщины.
Любили ли мои родители друг друга?
Вне всякого сомнения.
А что ж не жили вместе?

А жизнь так сложилась ребята.
Жизнь.
Сложная простая штука.
Иной раз женщине приходится решать или-или.
Или она женщина и она до конца со своим мужчиной.
Или она мать и она до конца в своих детях.

Батя пил. Мы росли. Начинались уже у нас с ним тёрки нехорошие.
Мама долго терпела, уговаривала.
Папа виноватился, обещал.
И снова всё выносил из дома.
Чем успешнее росла мама в профессии инженера, тем больше терял квалификацию металлиста отец.

Кризис тянулся ещё долгие, душные два года. Родители развелись в 1978 году.
Мне исполнилось восемь лет, и я искренне не мог понять, почему папа переехал в нашу детскую комнату, и сидит там целыми вечерами один.
Я весёлым колокольчиком носился по нашей трёшке на улице Руднева и пытался помирить родителей.
Мой детский разноцветный мир лопнул под моими ногами , как старый резиновый мяч.

Наконец в 1980 году мы разъехались.
Тётя Майя (так-то она Мария, если что) долго язвила и скандалила у мамы на работе.
- Я всегда говорила что ты, хохля, Володьке не пара! - кричала она.
Институтские ИТРовцы с интересом слушали в рабочий полдень сводки с полей.
А чего им не слушать-то было...
Институты у мамы и тёти стояли рядом.
Обида за младшего брата пламенем Данко жгла сердце истинной и коренной.
- Дайте мне автомат Калашникова!
Я всех хохлов перестреляю! - в пьяном угаре ревел отец. Обидели.

Вот и это тоже.
Проблема послевоенных мальчиков.
У большинства девочек папа - герой, отдавший жизнь за свободу и независимость Родины.
Или живой. Герой.

А они, мальчишки войны, войну то хлебнули досыта. Но...
В основном - не герои.
Не такие Герои, как Папа.

Количество разводов в этом поколении просто ужас. В том числе и по этой причине.
Сильный Папа - Слабый Муж - Сильная Жена = Развод.

Отец умер 22 июня.
22 июня 2002 года.

Вечером субботы он поздоровался с соседками на лавочке и быстро зашагал на свой пятый этаж хрущевки.
В полиэтиленовом пакете приятно звякал сладкий "Агдам".
В это время тромб уже шёл, оторвавшись от застарелого ушиба на ноге, по артерии к мозгу.

Он ещё успел открыть дверь и умер в квартире своей мамы, которая скончалась в 92 года три месяца назад в марте того же 2002 года.

- Да... Футбол, - говорил он мне.
- Опасный вид спорта. Ногу сломать запросто можно. Я, вот когда с вашей мамой встречался, играл защитника.
Ты вот кого играешь?
Воротчик?
Ну, вратарь это ещё что...
А вот меня в последней игре так перепахали...
Да... Нападающий бежал. Молодой. Прыткий. А у меня уже фирменный приём был. Я "корму" разворачивал и раз, его на бедро.
Но не в этот раз.
Тот подбежал ко мне и кааак звезданет шипами по голени.
Я и спёкся. Аут. Шипы из обрезков гвоздей. Команда во вторую лигу от завода, а я бутсы на гвоздь и к станку арбайтен.

Главный мой ПОСТУПОК был в десять лет в том, что когда родители разъехались, я сказал и маме и папе так:
- Мама! Для меня папа всегда папа. Я буду к нему ездить.
И мама никогда мне не запрещала общаться и ездить к отцу.

С тех пор, до самой своей военной службы, я ездил через весь город на метро от станции "Удельная" до станции "Электросила" и далее на двадцать пятом трамвае до автотранспортного техникума на улице Бухаресткая и к дому.

Вначале папа встречал меня в метро, потом у метро, потом на остановке трамвая, а уже совсем потом – уже дома.
Бабушка, как румяный пирожок, всегда меня привечала и часто готовила салат оливье и вкуснейший торт "Наполеон" из кучи ароматный хрустящих коржей щедро промазанных фирменным взбитыми сливочным кремом из сгущенного молока и свежего сливочного масла. Перед отъездом бабушка, как я не отнекивался, всегда сорвала мне красненькую, десять рублей на вкусняхи.
А я всегда отдавал их маме по приезду.
Впрочем, я лучше как-нибудь о бабусе отдельно напишу.
Поверьте друзья, она того точно заслуживает.

Я играл в шахматы с дядей Борей и отцом. Общался с тётей и двоюродной сестрой Иришкой. Резался в карты с бабусей в "дурня" и в "пьяницу".
Ира меня в бридж научила играть.

Папа всё хотел меня куда-то отвести. То на хоккей, то на футбол, то просто в кино. Но нам и дома у него было не скучно.

Брат получил квартиру бабушки после её смерти и где-то в середине поминок по ней, уже выпив, зыркнул на меня и сказал:
- Я одного не понимаю. Чего ты мотался сюда, как настеганный все эти годы до военкомата?!

Вопрос повис в воздухе риторической кляксой.

- Ну поехали. Чего сидеть, - бухнул мне брат. И мы поехали по-английски - не прощаясь.
Бабушку помянули, чего же ещё делать с другими людьми за столом. Видеть, как ревёт и плачет пьяный отец, уже было невмоготу.

- Как неудобно. С хозяевами не попрощались, - сказала жена брата Светлана ловко руля машиной.
- Здесь хозяин. Можешь попрощаться, - обрезал брат.

Чего я мотался туда...
Да, брат, в двух словах тебе и не объяснишь.
А так, умные люди говорят:
если надо что-то объяснять, то уже не надо ничего объяснять.
Больше сюда мотаться я точно не буду.
Кончилось детство.
Теперь в марте 2002 уже совсем...

Не знали мы, никто из нас, что самые главные испытания для нас в 2002 году ещё впереди.

За год до смерти папа начал ходить активно по врачам, мазать этот старый желвак какими-то мазями.
Возможно, что и из-за этого тромб пошёл.

- С мамой твоей на дискотеке, тьфу, на танцах познакомился. Сразу решил, что будет моей. Ухаживал за нею долго. У сестры какая-то её подруга для меня приготовлена была. Но я выбрал себе Веру.

А ещё с этими хохлами...Ну всё не как у людей.
Поехали к ней в село знакомится с ее родителями. Выставили закуски они много, а самогонки чуть. Выпили, закусили... Глянуть я не успел, уже горилку убрали.
Мне же интересно. Да и не положено так. Жмоты, одно слово.

На другой день вижу я их рожи постные, ну и сам в ихний шинок пошёл.
Часа не посидел тесть прилетает, снова здорова, мол он человек в районе уважаемый, а я здесь с местными ханыгами сижу, ему характеристику порчу...
В общем, Саша, я с такой доброты на третий день уехал. Будут они ещё мне указывать с кем мне пить. Хохлы.

С пьяным папой даже я боролся.
Помню было мне лет пять.
Может самую чутка поменьше.
Отец тогда работал в литейке рядом с нашим ясли-садом.
Мы, когда с пацанами на прогулку шли, всегда гадали, какого цвета сегодня будет снег - чёрный или фиолетовый.
Некоторые мои бро снег ели. Я не ел. У меня отец литейщик. А в снеге - кака.

Папа забрал меня ранним летом в свою литейку с сада.
- Как интересно, - подумал я.
- У них и бильярд здесь есть. (ну это я, конечно, много позже узнал, что это был бильярдный стол).

А вот у ножки стола стоит бутылка.
Я такие бутылки уже дома видел.
Мама тогда громко кричала, а потом тихо плакала.
Опять будет.

И вот, в раннем возрасте сложив логические непротиворечивые цепочки я совершил свой ПЕРВЫЙ ПОСТУПОК

Вот скажи мне, мой дорогой читатель, а ты хорошо помнишь СВОЙ первый ПОСТУПОК?

Я шандарахнул бутылку беленькой о ножку биллиардного стола.

Вечер в ЛИТО был безнадежно испорчен. Владимира Егорыча рабочий класс ввёл в расходы на ещё один пузырь, и моя антиалкогольная компания потерпела крах.
Но...

Продолжение имело место быть.
На следующий день была суббота и, что главное не чёрная рабочая, а вполне себе красная - выходная.

Идеальная советская семья шла по Сосновскому лесопарку.
С Сосновкой, у меня конечно много воспоминаний, но вот это продолжение Марлезонского балета стоит особняком.
- Дзынь-дзынь, - весело кричал я, нарезая круги вокруг большого озера по песчаный дорожкам на своём велике с толстыми красными дутыми колёсами. И двумя приставными сзади. Я же ещё маленький!

Маман быстрой походкой шла впереди с папахеном и рихтовала его уставший мозг после вчерашнего излияния его же любимым зензубелем.
Братан-очкарито пытался засачковать красивых стрекоза и баб.
В общем, всем было не до меня.
А зря!
Я ведь вчера уже начал совершать ПОСТУПКИ!
И здесь я совершил ПОСТУПОК номер ВТОРОЙ.

Я направил своего верного дутыша В ОЗЕРО!!! Как тебе такое Илон Маск?!

Да в принципе никак. Он тогда ещё и не родился.
Я мужественно тонул вместе с дутышем, папа и мама продолжали вдалеке впереди ругаться, очкарито полез в воду.
Тоже захотел купаться?
Эээ... Зачем же по ушам бить?!
Жадный. Имущество спасал. Дутыш. Ну и меня, я же лисапед не бросил.

Давайте посчитаем.
Брату Андрею было на тот момент, эээ, пять плюс семь равно...
Двенадцать лет.
Дети в пять лет по данным Всемирной Организации Здравоохранения весят в среднем около 18 килограмм.
Велосипед мой весил около десяти - двенадцати килограмм.

Брат вытащил нас с железным конём на берег одной (!!!) рукой выжав на рывок более 30 килограмм.
При этом среднее значение массы мальчика двенадцати лет по данным того же ВОЗ 36 килограмм.

Нереально. Но факт.

Конечно он тут же разорался.
Не умеет ПОСТУПКИ тихо совершать!
Набежали папаня с маманей и, наконец, закончили свой словесный дебош.
И мир в джунглях был на тот день спасён.
Потому что мужество и воля - вот что нужно для поступка.
А не сачок какой-то...

Мама умерла утром 6 июля.
Уснула и не проснулась.
Она лежала в постели с томиком Дарьи Донцовой, улыбаясь какому-то сну...

Хотя почему какому-то...
Знаю я этот сон.
Сама мама и рассказала о нём, когда уже умирала от гриппозной инфекции с осложнениями в далёком 1991 году в обшарпанной Мариинской больнице.

Весна.
Пашня.
Чёрные комья украинского чернозёма. И дедушка Андрей и бабушка Галя выходят к ней навстречу.
А теперь ещё и Володя. Её любимый мужчина. Наш папа.

Мы маленькие всё пытаемся судить-рядить родителей, всё нам кажется, что вот-вот подрастём и поймём.
Но никогда быстроногий Ахилл не догонит эту черепаху.

- Я отца вашего любила. И замуж за других не пошла. Всем он был бы хорош, если бы не пил.
А как пил он и себя забывал.
Вы росли, и закончилось бы это всё поножовщиной, - устало говорит мама.

Ребята! 31 год это совсем не тот возраст, когда можно принять такие потери разумом разом.
Бабушка, отец...

- Мама! Ты держись! Все нормально будет. Сейчас ремонт у тебя замастрячим и живи. Теперь всё хорошо будет, - говорю я.

И мы едем с мамой и она выбирает себе обои в комнаты.
- А на кухню я вот эти, смешные, вроде как детские хочу, - робко улыбаясь, говорит мама.
- Конечно! Какие захочешь, - мне стыдно. Мне очень-очень стыдно за то, что меня не было рядом. Годами не было рядом.

Моя мама никогда ничего и не просила.
Только вечно своё пыталась отдать.
А тут как - не просит, значит и не нужно...
Ой, как стыдно...

Когда по маме были поминки, мамины братья и сестры, приехавшие с Украины, ходили и оценивали ремонт в маминой квартире.
- А вот в этой комнате схалтурили. Смотри русты все разошлись на обоях, швы не промазали...
Брат на поминках встал и сказал, что квартиру де я собирался продать, а мать то выпереть. Поэтому и ремонт я оплатил.
Ой, как стыдно за вас... Очень.
И так меня эта ложь в сердце ударила, что я заплакал. Впервые за все эти три смерти.

Не мог я родным дяде и тетям сказать, что буквально силой заставил женщину-маляра закончить дрожащими руками ремонт в квартире, где только что умер человек, с которым она ещё вчера общалась.
Она и денег уже никаких не хотела.
И мне пришлось, сжав всю свою волю объяснять ей насколько это важно для меня. И для мамы. Попрощаться со всеми родными в её доме.

Позже, уже на поминках им уже было не до ремонта. Мамино лицо после смерти неуловимо изменилось и стало не маминым, но удивительно похожим на...

и я вспомнил, где я видел.

У мамы, далеко закопанная в постельном белье, всю жизнь лежала стопка фотографий в черном конверте, с похорон моей бабушки Клавы - маминой мамы.

И я вспомнил это лицо.

И понял суетность маминой родни.

Они не просто хоронили первую из них и старшую сестру. 

Нет. Они ещё раз хоронили свою маму. Они тоже заметили сходство это.

Восьмого мая, этого 2023 года, умерла моя любимая тетя Люба.

Она была последней из Семьи и они снова вместе, дети ветлы, как называли их в их детстве.

Первая их хата в селе Бабанка стояла у реки и вокруг обильно росли косматые ивы - ветлы.

- Из хаты можно было прямо в речку прыгать, - смеясь рассказывала мне тётя Люба маминым голосом.

Голоса у них похожи были очень.

Теперь уже не услышу.

Не смог я брату тогда и потом сказать, что расплатился я с маляром быстро, а вот потом ещё три часа узнавал от неё в подробностях предпоследний и последний день моей мамы.

Брат говорил, что мама вела себя странно и неадекватно перед своим концом. Мол ушла в лес на час другой, а пропала аж на пять часов. А когда вышла из леса стала буквально требовать отвести её домой.

Всё так Дюша. Всё так.
Не знал ты, что вышла из леса через два часа мама с другой стороны твоего прекрасного дома.
И услышала как её старший сын, и невестка обсуждают её за глаза.
Что же вы такого говорили, чтобы мама ушла в лес плакать ещё на два часа и потом не смогла рядом с вами и день пробыть?

Дорогой читатель!
Прости меня за возможно излишнюю откровенность.

И я был вовсе не святой в данной ситуации и тоже маме напоследок дёрнул нервы, пытаясь сказать, что всё плохое, мама, позади, (я тут смертоубивался, да не прибился) и уж теперь точно заживём...

Не случилось.

Мои родители жили недолго, часто несчастливо и умерли практически в один день в разных районах города.

Вы любили друг друга и нас, ваших детей.
Мы помним вас, детей 22 июня и рассказываем о вас вашим внучкам.
Пусть земля вам будет мягким пухом.
Царствия вам Небесного.
Ваш сын.